Репортаж из зала суда по делу приюта в Мосейцево: «Я воспитала детей, которых выбросили на помойку!» (8 фото). Какие ужасы творятся в православном приюте. Расследование "Собеседника" Суд над любимовой
Ростовский районный суд приговорил трех наставниц православной общины в селе Мосейцево Ярославской области к разным срокам заключения по делу о гибели одной из воспитанниц. Людмила Любимова, которую СМИ называли фактической руководительницей общины, получила пять лет колонии. Раиса Гусманова, по версии следствия тяжело избившая жертву, приговорена к 12 годам. Еще одна наставница, Гузель Семенова, получила пять с половиной лет.
Корреспондент Русской службы Би-би-си разбирался, почему власти и общество не предотвратили смерть ребенка.
Скакалка
Между школьными уроками и занятием в шахматном кружке десятилетняя Марфа забегает домой на чай. К чаю дома - конфеты. По словам Ирины Алексеевой, в ярославской квартире которой сейчас живут Марфа и ее семья, раньше девочка вообще отказывалась от сладкого.
"Что вам за это было?" - спрашиваю я. "[Били] скакалкой", - худенькая девочка отвечает невозмутимо, не отрываясь от чая с конфетой.
До 2012 года Марфа вместе с сёстрами была воспитанницей православной общины в Мосейцево. И там однажды украла с кухни конфеты и съела их ночью под одеялом вместе с подружками. "Что вам за это было?" - спрашиваю я.
"[Били] скакалкой", - худенькая девочка отвечает невозмутимо, не отрываясь от чая.
Марфа попала в Мосейцево еще младенцем вместе с мамой и двумя старшими сестрами. Её мама - Марина Бокова - страдает олигофренией в стадии имбецильности. Детство и молодость она провела в детдомах и приютах. Повзрослев, вышла замуж, но брак оказался неудачным. Говорит, что муж её избивал. Тогда Марина сбежала из дома с тремя детьми и в 2008 году прибилась к мосейцевской общине.
Первое время в Мосейцево "все было хорошо", она была "вместе с детьми". Но спустя несколько месяцев Марину перевезли сначала в одно село - ухаживать за больными в частном приюте, а потом в другое - работать в коровнике. А дети остались в Мосейцево. "Я все… это… хотела к детям, к детям, но меня не пускали", - жалуется она.
Из сбивчивого рассказа Марины можно предположить, что постепенно она перестала подчиняться наставницам приюта. К августу 2010 года их отношения окончательно испортились, и Марину решили отвезти в очередную деревню. "Запирали меня, потому что хотели увезти в другую сторону, оторвать от детей. Стала думать: как… это… убежать-то. Хотела из окна прыгнуть, а там высоко - не стала прыгать. Говорю: я пошла [на улицу] в туалет. Пошла - и по кустам", - так Марина сбежала из Мосейцево.
Следующие пять дней она пешком шла в Ярославль. Здесь беглянка прибилась к группе бродяг. Один из них привел женщину к семье Алексеевых, которые иногда кормили бездомных. Алексеевы сразу обратили внимание, что Марина почти не приспособлена к самостоятельной жизни, и приютили ее. Вскоре приживалка рассказала, что в селе остались трое ее детей. Тогда Алексеевы отвезли Марину в Мосейцево - проведать дочерей.
У Ирины Алексеевой остались положительные ощущения от первого посещения Мосейцево. Насторожило только одно: "Вот знаете, приехали туда - вроде все ничего. Единственное, что постоянно напрягало, если ты туда вошла, села на диванчик, шаг вправо, шаг влево - это расстрел. Вокруг тебя всевозможные тетушки, девочки, тетеньки в этих длинных юбках. Ходить нельзя никуда, детей брать на руки нельзя, ничего нельзя".
Либо вы сегодня приезжаете и забираете детей, либо завтра они будут в детдоме
Руководила общиной в Мосейцево Людмила Любимова. По словам Алексеевых, сначала они с Любимовой решили, что помогут Марине и детям купить дом в Мосейцево на средства материнского капитала (несмотря на тяжелый диагноз, Бокова считается дееспособной). Но окончательно договориться о переезде никак не удавалось. Тогда Алексеева пожаловалась на ситуацию депутату Госдумы от Ярославской области, лидеру местной "Справедливой России" Анатолию Грешневикову.
В феврале 2012 года Алексеевым позвонила Любимова. По словам Алексеевой, она поставила ультиматум: "Либо вы сегодня приезжаете и забираете детей, либо завтра они будут в детдоме". Алексеевы вспоминают, что возвращение детей матери чем-то напоминало обмен пленными шпионами. Трех девочек пересадили из приютской машины в автомобиль Алексеевых прямо на трассе.
С тех пор Марина с тремя детьми живет вместе с Алексеевыми в их трехкомнатной квартире в Ярославле. По словам Алексеевой, примерно через год после того, как детей увезли из приюта, они начали откровенно рассказывать о том, как там жилось. "[Их заставляли] работать, наказывали за плохо выполненную работу, не обучали и [толком] не кормили", - перечисляет она. Примерно так же, согласно показаниям, описывают свою жизнь в общине и другие девочки.
Выслушав девочек, Алексеева обратилась в прокуратуру. Правоохранительные органы провели две проверки: одну в связи с заявлениями о физических истязаниях - и не нашли повода для возбуждения уголовного дела, вторую - по подозрению в сексуальном насилии над воспитанницами. По ее итогам дело открыли.
В феврале 2013-го об этих обвинениях написала ярославская редакция "Комсомольской правды". Любимова отреагировала на публикацию гражданским иском о клевете, который в сентябре 2014 года удовлетворил Мосгорсуд. Инстанция признала ряд высказываний из публикации не соответствующими действительности и порочащими честь и достоинство Любимовой. Несмотря на это, расследование, по словам Алексеевых, продолжается.
Спустя два месяца после того как Любимова выиграла суд о клевете, она постучалась домой к мосейцевскому фельдшеру Нине Касауровой. Когда медик вышла на улицу, Любимова взволнованно, но без истерики объявила: "Вот, Нина Константиновна, у нас девочка умерла, Таня".
Действительно, труп: ни дыхания, ни пульса, ни реакции зрачков на свет - ничего
Касаурова вспоминает, что для неё эти слова прозвучали "как гром среди ясного неба": "Я, конечно, про себя подумала: что значит "умерла"?! Может, обморок какой?"
Фельдшер схватила набор для экстренной помощи и бросилась домой к Любимовой. "И вот прихожу, она лежит там в зале одетая. И под правым глазом гематома. Действительно, труп: ни дыхания, ни пульса, ни реакции зрачков на свет - ничего", - со спокойствием профессионала перечисляет Касаурова. Это было тело 13-летней Тани Любимовой.
Работница медпункта говорит, что сразу настояла, чтобы Любимова вызвала полицию, и сама попыталась осмотреть труп еще до приезда правоохранительных органов. Но Любимова попросила этого не делать, объяснив, что уже приготовила тело к похоронам. Медик не стала настаивать. "Я работаю с живыми людьми, труп - это уже дело не мое", - оправдывается она.
Все эти обстоятельства Касаурова буднично пересказывает под звук бубнящего в фельдшерском пункте радио, иногда прерываясь, чтобы ответить на телефонный звонок. И только в конце разговора немного дает волю эмоциям. "Если честно, я настолько устала [от воспоминаний о смерти ребенка], в душе так неприятно! Мы же все здесь коренные!… Наши прадеды здесь выросли и выжили… Никогда такого не было! В жизни никогда! И вдруг - на тебе: дожили - в кавычках - до коммунизма!"
Заветы игумена
При коммунизме без кавычек в Мосейцево жили около 500 человек и работал колхоз "Заветы Ильича". Сейчас, по разным данным, в селе осталось от 200 до 300 жителей. Газа нет, автобусы ходят нерегулярно - это тупиковое направление, потому что село находится на окраине области. На автомобильной трассе, проложенной в конце 80-х, стоят знаки "Осторожно, дикие животные!"
Постоянной работы в Мосейцево почти нет. Большинство селян перебивается подсобным хозяйством и случайными заработками. В сезон местные иногда зарабатывают на продаже дикой клюквы.
Школу в селе закрыли еще в 2000-м году. Тогда же в Мосейцево и окрестных деревнях стали появляться приезжие и скупать дома. Многих из них благословил поселиться в Ярославской области окормлявший сотни, если не тысячи верующих со всей России игумен Борис (Храмцов).
Для его прихожан регион подходил для переезда как нельзя лучше. Во-первых, он находится относительно недалеко от Москвы и от Сергиева Посада, где жил игумен. Во-вторых, родной брат игумена Бориса - архимандрит Димитрий - незадолго до этого возглавил Никитский мужской монастырь в Ярославской области. В-третьих, Ярославская область в целом и Ростовский район в частности известны своими православными традициями. В-четвертых, многие местные храмы и монастыри находились в плохом состоянии и требовали восстановления. Наконец, в районе было легко найти уединенные села, далекие от мирской суеты.
Одним из переселившихся в мосейцевскую округу по призыву отца Бориса был житель Москвы, бывший машинист столичного метро Александр Петраков. 54-летний многодетный отец выглядит значительно моложе своих лет. Вместе с женой он разводит в Мосейцево поросят, кроликов и пчел. На досуге любит порассуждать о "цифровом рабстве", инопланетянах и скором конце света.
С игуменом Петраков познакомился в начале 90-х и сразу понял, что это особенный человек. Бывший машинист рассказывает, что визиты к отцу Борису помогли ему справиться с многими жизненными трудностями: от сдачи экзамена на водительские права до восстановления душевного равновесия после смерти маленькой дочери.
Игумен умер 16 лет назад, но Петраков до сих пор хранит его фото в паспорте. Я замечаю это, когда бывший машинист показывает мне, что в вензелях российского паспорта можно разглядеть три шестерки - "число зверя".
"Приучить к православию и самостоятельности"
В 2000 году Петраков обратил внимание на здание закрывающейся школы и предложил брату отца Бориса - настоятелю Никитского монастыря - организовать там православный приют. По словам Петракова, архимандрит Димитрий осуществлял "самое общее руководство" проектом: одобрил идею, нашел исполнителей и, возможно, спонсоров, несколько раз бывал в селе, а также принимал наставниц из Мосейцево и их подопечных в монастыре.
При этом формально ни детского дома, ни православного приюта, ни религиозной общины в Мосейцево никогда не существовало. Была лишь группа верующих, которая в 2000 году получила в свое распоряжение здание школы.
Единственная организация, которая имеет косвенное отношение к проекту - это благотворительное объединение "Угодический дом милосердия", зарегистрированное в 2000-м году. У объединения десять учредителей, среди которых числятся подсудимые Людмила Любимова и Раиса Гусманова. Последняя доступная финансовая отчетность "Угодического дома милосердия" публиковалась девять лет назад.
Ярославские следователи употребляют в отношении группы верующих только определение "семья". Но и они признают , что в этой семье "в различные периоды времени проживали несовершеннолетние, в том числе без своих законных представителей". Петраков тоже рассказывает, что некоторые родители оставляли детей в Мосейцево, чтобы "приучить к православию и самостоятельности".
Официально у Любимовой было шесть приемных дочерей. Но с уверенностью можно утверждать, что на территории бывшей школы жили не только они. Например, на любительской видеосъемке детского рождественского концерта в Мосейцево, сделанной московскими благотворителями в 2011 году, не менее 20 детей.
Ее звали-то Маша, это Любимова ей уже поменяла [имя] на Таню
Трое собеседников Русской службы Би-би-си, видевшие подопечных Любимовой, говорят, что временами в мосейцевском приюте могли находиться до 30 детей. При этом они отмечают, что число воспитанниц не было постоянным. Их перемещали между Мосейцево и окрестными селами, где у наставниц тоже были дома.
По словам Петракова, погибшая девочка стала жить в Мосейцево на несколько лет раньше приемной матери. "Ее звали-то Маша, это Любимова ей уже поменяла [имя] на Таню", - припоминает он.
"Будешь слушаться?"
До того как общину в Мосейцево возглавила Людмила Любимова, наставницы регулярно сменяли друг друга. Любимова, по словам Петракова, в селе стала появляться с середины двухтысячных. А примерно в 2008 году окончательно перебралась в Мосейцево.
Установить по открытым источникам подробную биографию женщины сложно. Сейчас Любимовой 72 года. Сама она в интервью "Первому каналу" говорила, что, прежде чем приехать в Мосейцево, работала "в совместном швейцарском предприятии". В селе же наставницу знали как бывшего педагога. Фельдшер Касаурова говорит, что Любимова производила впечатление начитанного и рассудительного человека.
На телевидении Любимова рассказывала, что первых двух детей взяла под опеку еще младенцами в 2000 году. Тогда ей было пятьдесят четыре. Женщина объяснила, что деньги на содержание девочек брала из собственных накоплений. Еще приюту активно помогала взрослая родная дочь Любимовой, "обеспеченная значительными суммами".
Любимова девчонку тыркала лицом в землю: "Будешь слушаться? Будешь слушаться?"
Он вспоминает, что детей поднимали в пять утра, заставляли работать наравне со взрослыми, мало кормили. Местный житель говорит, что на службе в местной церкви маленькие девочки должны были стоять "как свечки", не шелохнувшись. Также Петраков рассказывает, что его сыновья однажды заметили, как Любимова наказывает во дворе приюта одну из девочек. Мальчики рассказали, что "Любимова девчонку тыркала лицом в землю: "Будешь слушаться? Будешь слушаться?"
Алексеевы считают, что в 2013 - 2014 году ситуация в приюте начала выходить из-под контроля наставниц, что и спровоцировало эскалацию насилия, приведшую к гибели ребенка. По словам Ирины, в этот период произошло сразу несколько событий, которые тяжело ударили по общине. Во-первых, Мосейцево покинули дети Боковой. Во-вторых, дочери Любимовой, достигшие переходного возраста, перестали беспрекословно ей подчиняться (примерно в это время одна из воспитанниц совершила попытку побега). В-третьих, разгорелся скандал из-за обвинений в сексуальной эксплуатации.
Любимова в эфире "Первого канала" категорически отрицала, что воспитанниц регулярно наказывали, заставляли тяжело трудиться и не учили. В частности, она сослалась на характеристику, которую девочки получили в реабилитационном центре после изъятия из семьи. "Дети были коммуникабельные, дети хорошо друг к другу относились, дети умели рисовать, пели, читали, старшая даже сочиняла стихи, любили читать книги. Вот какие были дети!" - говорила она.
Смерть приемной дочери Тани Любимова назвала несчастным случаем. По ее словам, Таня, будучи подвижной девочкой, часто падала, но никогда не получала серьезных травм. По версии Любимовой, 13 ноября девочка упала с печки, 17-го свалилась в погреб, а 22-го умерла. Она подробно описала, как произошли оба инцидента, но призналась, что не придала им значения (после этого интервью Любимову отправили в СИЗО за нарушение условий подписки о невыезде).
Главные претензии защиты связаны с показаниями детей, говорит один из адвокатов подсудимых Борис Кудрявцев. В беседе с Русской службой Би-би-си он подчеркивает, что основной свидетель обвинения - еще одна дочь Любимовой Лиза, а "другие девочки в принципе дублируют то, что слышали от Лизы".
Есть определенные технологии ювенальной юстиции, [в том числе] в зарубежных странах. Говорят о том, что родители тебя не любят, что родители эти не родные
Кудрявцев предполагает, что с приемными детьми после изъятия из Мосейцево "была произведена определенная работа". "Есть определенные технологии ювенальной юстиции, [в том числе] в зарубежных странах. Говорят о том, что родители тебя не любят, что родители эти не родные. Там идет настройка даже и против родных родителей. И ребенок перенастраивается и как бы уже дает такие показания", - рассуждает адвокат.
Лизу Кудрявцев описывает, как ребенка, страдающего рядом психических заболеваний, склонного к фантазиям и зависимого от мнения взрослых. По его словам, "страшные вещи", рассказанные девочкой об истязаниях в приюте, никак не соотносятся с результатами медицинского освидетельствования детей.
Также Кудрявцев критикует исследования, касающиеся обстоятельств и причин смерти ребенка. Он считает, что патологоанатомическая экспертиза и следственный эксперимент были проведены с нарушениями и не позволяют судить от чего, на самом деле, умерла Таня.
Расследование
Но следствие совершенно иначе видит картину жизни в воспитанниц в бывшей школе.
Все подсудимые систематически избивали детей деревянными прутьями, шнурами от электрических бытовых приборов и палками
"Все подсудимые систематически избивали детей деревянными прутьями, шнурами от электрических бытовых приборов и палками. Они привязывали их за руки веревкой или металлической цепью к кроватям и в таком положении удерживали длительное время. Злоумышленницы заставляли детей вести подсобное хозяйство, ухаживать за крупным рогатым скотом. По инициативе матери девочки в свое время были переведены на домашнее обучение, которое фактически не осуществлялось", - говорилось в одном из пресс-релизов следственного управления Следственного комитета Ярославской области.
В основу уголовного дела легли заключение судебно-медицинской экспертизы и показания сестер погибшей, которых изъяли из семьи. Одна из них, Лиза Любимова, заявила, что за три дня до смерти наставница Раиса Гусманова дважды избила Таню черенком от лопаты (ее показания также приводит радио "Свобода"). Любимова, вероятно, не присутствовала при избиении.
Патологоанатомическая экспертиза (документ оказался в распоряжении радио "Свобода") выявила на голове и теле погибшей более тридцати гематом, ссадин и кровоподтеков, полученных в разное время, а также закрытую черепно-мозговую травму и мозговое кровоизлияние. Вероятной причиной смерти стала одна из гематом на голове.
В эфире "Первого канала" житель Мосейцево, вызванный понятым в дом к Любимовой, Алексей Ерофеев рассказал, что ужаснулся, увидев тело погибшей. "Травмы были множественные: ссадины были на лице, кровоподтек был на лице, ноги были также полностью все в синяках", - перечислял он.
Уже после изъятия из семьи Лиза написала письмо, приобщенное к материалам дела и оглашенное в ходе судебного разбирательства: "Всё это произошло, начиная, что увидели у Тани мокрые трусы, и подумали, что это гной. Таня просила тряпочку постелить, ей говорили, что будешь ходить и вонять. Говорили, что ей нальют между ног кипяток.
Руки нам с Таней связывали, чтобы мы не лазали в трусы. Тане вливали в рот кипяток, за то, что она не ела горчицу. Раны от кипятка мазали горчицей, и мне тоже за спину полили кипяток. Когда Таня слегла, имеется в виду в пятницу вечером, приехала Раиса и связала ей руки, и они у неё опухли и покраснели, и когда она плакала, ей в рот засунули тряпку. Мама развязала ей руки, когда она умерла. Ноги ей стали связывать, когда она сказала, что сбежит".
Беспомощность или безразличие?
В сообщениях ярославского следственного управления подчеркивается: местным жителям, чиновникам, правоохранительным и контролирующим органам было очевидно, что жизнь и здоровье детей находятся под угрозой. Нужно было срочно принимать меры вплоть до изъятия детей из семьи, отмечают следователи . Но никто никаких мер так и не принял.
При этом Мосейцево неоднократно упоминалось в местной прессе в контексте различных преступлений. В 2008 году рабочий при общине Михаил Вахнов убил скотницу Елену Соколову и получил за это 16 лет колонии строго режима. В 2013 году началось расследование дела о сексуальном насилии над девочками. Ни то, ни другое происшествие не привели к изъятию детей из Мосейцево.
И даже после гибели ребенка вокруг приюта продолжали происходить таинственные события. Так, неизвестные пытались похитить труп девочки из морга. Похищение удалось предотвратить, но, по сообщению радио "Эхо Москвы Ярославль", "в отношении похитителей никаких мер предпринято не было". Представитель следствия объяснил журналистам "Эха", что "за хищение трупа уголовной ответственности у нас нет".
Из всего обширного перечня людей, которые, по версии следствия, потенциально знали, что происходило в общине, к ответственности привлекли только одного человека. Это начальница отдела опеки Ростовского района Галина Рассамагина. Обвинение считает, что, в том числе, ее халатность повлекла за собой смерть ребенка. Рассамагина вины не признает. Ее дело сейчас также рассматривается в суде.
Глава управления образования Ростовского района и бывший начальник Рассамагиной Антон Федосеев в беседе с Русской службой Би-би-си охарактеризовал ее как добросовестную работницу. При этом он подчеркнул, что за полгода совместной работы на регулярных планерках Рассамагина ни разу не упоминала Мосейцево. Федосеев также отметил, что у него нет информации о жалобах на семью Любимовой.
На фоне скандала вокруг гибели воспитанницы ушла в отставку тогдашний детский омбудсмен области Татьяна Степанова. Она посещала Мосейцево еще до трагических событий, но не заметила там ничего необычного. В интервью "Новой газете" она подчеркивала, что ей, как и органам опеки, никто на Любимову не жаловался.
В приёмную семью просто так не придёшь и не скажешь: "Здравствуйте, мы пришли к вам с поверкой!"
Нынешний детский омбудсмен Ярославской области Михаил Крупин полагает, что предъявлять претензии, нужно, в первую очередь, к органам опеки и называет Степанову "политической жертвой" трагедии в Мосейцево. "По большому счёту, она сама как бы вмешиваться в деятельность семьи не имела права", - объясняет он. "В приёмную семью просто так не придёшь и не скажешь: "Здравствуйте, мы пришли к вам с поверкой!" Это не социальное учреждение", - подчеркивает Крупин.
Он отмечает, что возможности государства контролировать семейную жизнь по понятным причинам ограничены. По словам Крупина, именно поэтому эксцессы в семьях среди специалистов часто называют "преступлениями четырех стен". "В нормальном обществе есть взаимодействие органов власти и, соответственно, общества, - говорит Крупин. - Здесь не сработали и общественные, и государственные институты".
Жители Мосейцево тоже не готовы взять на себя ответственность за случившееся.
Мосейцевский фельдшер Касаурова считает, что в рамках своих полномочий сделала все от нее зависящее. Медик рассказывает, что Любимова вызывала ее домой к заболевшим детям, но ничего подозрительно там не происходило. "Вот придёшь - они все время крутятся вокруг тебя, улыбаются … я бы не сказала, что забитые. Я бы усекла, если бы там что-то [было не так]", - оправдывается она.
Единственной трудностью было то, что Любимова категорически отказывалась ставить детей на учет. "С Людмилой Павловной мы на эту тему говорили-говорили, но она ни под каким предлогом. Я докладывала главному врачу… А что врач-то скажет? Силом не возьмешь", - разводит руками Касаурова.
Портал "Православие и мир" писал, что в какой-то момент местные жители все-таки забили тревогу и обратились в отдел по делам несовершеннолетних, но МВД в итоге не нашло повода для возбуждения дела.
"Я думаю, что это не могли предотвратить односельчане", - рассуждает житель Мосейцево Александр Петраков. Он уверен, что единственным, кто мог повлиять на ситуацию в Мосейцево, был настоятель Никитского монастыря. Петраков вспоминает, что регулярно обращал внимание архимандрита Димитрия на излишнюю строгость руководителей общины. "Мы когда жаловались отцу Димитрию на то, как тут с детьми обращаются, он ясно и понятно сказал: "Что Людмила Павловна говорит, все выполняйте. Ее слово как мое", - утверждает Петраков. По его словам, результатом этих жалоб стало только то, что Любимова перестала доверять ему и начала отгораживаться от односельчан.
Русская служба Би-би-си попросила архимандрита Димитрия об интервью через Переславскую епархию, к которой теперь относится его монастырь. Пресс-служба епархии ответила, что священнослужитель "отказался от встречи с корреспондентом". Он объяснил свою позицию тем, что "Никитский монастырь окормляет множество семей и отдельных прихожан, как и все приходы, к тому же не имеет отношения к рассматриваемому делу".
Что там можно было сделать ещё при всём при том, что объективно тайна исповеди у нас даже конституционно охраняется?
Пресс-секретарь Ярославской епархии (к ней относится Мосейцево и относился раньше Никитский монастырь) иерей Александр (Сатомский) говорит, что у епархии, как у структурного подразделения РПЦ не было и не могло быть никаких связей с отдельной группой верующих. Он тоже уверен, что церковные институты не могли предотвратить трагедию в Мосейцево. Отец Александр описывает тамошнюю общину, как "абсолютно закрытый социум, который даже со своим местным священником не общался". "Что там можно было сделать ещё при всём при том, что объективно тайна исповеди у нас даже конституционно охраняется?" - задается вопросом отец Александр.
Впрочем, и среди служителей церкви, и среди мирян нашлись те, кто выступил в защиту общины в Мосейцево. Общественным защитником женщин на суде стал известный клирик Ивановской епархии иеромонах Макарий (Маркиш). Он рассказывал порталу "Православие. ФМ" , что вступил в дело в память об игумене Борисе по просьбе адвокатов Людмилы Любимовой и с разрешения своего церковного руководства. Получить комментарий иеромонаха Макария Русской службе Би-би-си не удалось.
А на православном телеканале Царьград-ТВ (по словам акционера Константина Малофеева это СМИ является "голосом русского православного большинства") вышел сюжет в защиту руководителей мосейцевской общины.
Впрочем, показная религиозность наставниц, по словам приютившей семью Боковых Ирины Алексеевой, не обеспечила их воспитанницам элементарных знаний об основах православия: "Все, что они [девочки] нам сказали о религиозном воспитании, это 150 поклонов и ударов лбом об пол. "Богородичное правило" они это называли. Не бьешься - тебя набьют".
Алексеева добавляет: "Они не понимают, что это такое - вера. Я дала им детскую библию - у меня от внука осталась, в картинках. У них такое удивление... Они не знают этого ничего. Какое уж там религиозное воспитание..."
Любимова, Гусманова и Семенова отрицают причастность к избиению, неоказанию помощи и смерти девочки. Но еще на этапе предварительного следствия женщины заявили, что "за свои грехи ответят перед Богом".
Ростовский городской суд вынес приговор трём фигуранткам «Мосейцевского дела» - Рифе Гусмановой, Гузели Семеновой и Людмиле Любимовой. Суд признал трёх руководительниц организованного ими в селе Мосейцево под Ростовом «Угодического дома милосердия» виновными по всем статьям предъявленных им обвинений в истязании детей, умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего, и неисполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетних.
Уголовное дело об убийстве тринадцатилетней Тани Любимовой – приёмной дочери одной из осужденных «матушек», Людмилы Любимовой – было возбуждено в ноябре 2014 года (подробнее в «НГР» от ). Оглашение приговора заняло три дня и завершилось 11 октября. Разбирательство вскрыло целый ряд обстоятельств. В частности, выяснилось, что зарегистрированный как благотворительная организация «Угодический дом милосердия» функционировал фактически как нелегальный детский дом. Шесть его несовершеннолетних воспитанниц были в возрасте от одного до трёх лет удочерены Любимовой – одинокой пожилой женщиной. По данным Следственного комитета РФ, сигналы о систематическом нарушении их прав и избиениях поступали в районный отдел по опеке и попечительству неоднократно, однако проверки по этому поводу не проводились, а меры по защите детей не были приняты – это послужило причиной для обвинения его тогдашней начальницы Галины Рассамагиной в преступной халатности. Юридически никакой связи между многодетной семьёй Любимовой, которая вела хозяйство вместе с удочерёнными девочками и своими подругами Рифой Гусмановой и Гузелью Семеновой, и «Угодическим домом милосердия» не было, кроме присутствия фамилии Любимовой в перечне учредителей благотворительной организации. Однако это не мешало «матушкам» называть частный дом в Мосейцево, где проживали удочерённые Любимовой девочки, включая и убитую Татьяну, «православным приютом».
«В Ярославской епархии нет православных приютов, и семья из Мосейцево никогда не была таковым», – сообщала в марте 2016 года пресс-служба Ярославской епархии РПЦ в специальном заявлении. Однако одним из представлявших интересы обвиняемых «матушек» общественных защитников стал клирик Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш), который присутствовал и на оглашении приговора.
Следствие установило, что гибель девочки осенью 2014 года произошла в результате того, что Гусманова избила её за отказ принимать пищу и плохую работу по хозяйству, сообщил 11 октября с.г. сайт Следственного управления СК РФ по Ярославской области. Ей было назначено самое строгое наказание – 12 лет лишения свободы в колонии общего режима. Гузель Семёнова получила 5 лет и 6 месяцев колонии, а мачеха убитой девочки Людмила Любимова – 5 лет. Обвинение, сообщает ярославское сетевое издание 76. ru, согласно с приговором. Представители защиты заявили о том, что он будет обжалован. При этом девочки, которые были удочерены Любимовой, больше не носят её фамилию: решением суда «матушка» была лишена родительских прав.
По подозрению в совершении преступления была задержана ее приемная мать, 67-летняя матушка Людмила. Под стражу была взята и ее ближайшая помощница Раиса Гусманова.
Побывав в ярославской глубинке, спецкор «МК» узнала, как появилась в селе секта и почему приемные дети оказались там по сути в заложниках.
«Будем здесь строить новую Россию»
Видавший виды «пазик» огибает озеро Неро и углубляется в лесной массив. Мой вопрос «Теплее в салоне будет?» не находит отклика. То, что сапоги вот-вот примерзнут к полу, удивляет, похоже, только меня. То же равнодушие и настороженность я встречаю, когда начинаю расспрашивать жителей Мосейцева о Людмиле Любимовой, которая в 2000 году обосновалась с общиной в селе.
Только у себя дома, без свидетелей, при условии, что я не назову их фамилии, cеляне начинают откровенничать.
— Их тут несколько семей с приемными детьми. За ними — связи и деньги, — говорит житель Мосейцева Иван. — Около их домов раньше по ночам стояли иномарки с московскими и ивановскими номерами. Но говорить об этом было не принято. У нас тупиковая дорога, кругом лес. Пойдешь за грибами или ягодами — откуда прилетит пуля, никто не узнает.
Раньше в Мосейцеве процветал совхоз «Заветы Ильича». Работала школа, столовая, детский сад. Теперь клуб стоит заколоченный, много брошенных домов, из жилых — не больше ста, где прописано 270 человек.
Двухэтажный каменный дом, где раньше учили детей, признали аварийным. Но пришлым людям неведомым образом удалось его взять в аренду, а потом и получить в собственность.
— Сначала мы даже обрадовались их приезду, думали, что деревня оживет, будет больше ребятишек, — рассказывает живущий по соседству с Любимовой Юрий. — Они купили в селе два старых дома. И сразу начали их перестраивать: укрепили фундамент, надстроили второй этаж. Обнесли строения высоким глухим забором, который у нас прозвали китайской стеной. Отгораживаться у нас ведь не принято. Почти у всех в селе — открытые палисадники, за которыми летом хозяйки разбивают клумбы с цветами.
— В подворье матушки Людмилы кто-то из покровителей вложил немалые деньги, — говорит Иван. — Вскоре у них появился свой трактор и автобус.
Соседка Анна в свою очередь говорит, что первые два года православная община была достаточно открытой. Около дома, где была школа, постоянно горел прожектор. Как-то на Рождество Любимова устроила праздник, куда пригласила и местных ребятишек. Потом организовали празднование Дня пожилого человека. Еще несколько раз устраивали музыкальные вечера с чаепитиями.
— Помню, на День Победы у памятника Людмила Павловна толкнула пламенную речь. Язык у нее был хорошо подвешен. Говорить она умела, — рассказывает Иван. — Нашим деревенским бабам она как-то поведала, что сама родом из Москвы, ранее была преподавателем. В Мосейцеве судачили, что муж у нее в прошлом — дипломатический работник.
Барская усадьба, где располагалась ранее школа, теперь принадлежит членам общины.
Отношения вначале между пришлыми и сельчанами были достаточно доверительными.
— Их там обитало человек 20 взрослых и столько же детей. Они к нам приходили с просьбами о помощи, мы им точили косы, подсказывали, что и как надо сажать, — говорит Иван. — Пока они не обзавелись коровами, мы давали им молоко. Я поинтересовался как-то, откуда, мол, приехали? И услышал: кто из Краснодара, кто из Архангельской области. Зачем? «Будем строить здесь новую Россию». Было видно, что на земле они работать не умеют. Все посевы у них зарастали бурьяном, хотя они то и дело выгоняли девчонок с тяпками на огород.
Глядя на матушку Людмилу в очках с толстыми стеклами, жители Мосейцева только диву давались: «Одинокая пожилая женщина. И как ей удалось удочерить сразу 6 девочек?» Тем более что Любимова как-то проговорилась, что не имеет российского, «бесноватого» паспорта, а живет еще по советскому, по сути — недействительному документу.
А удивляться было чему! Девочек, по рассказам деревенских жителей, пытались определить в школу, но выяснилось, что они ничего не знают по программе. Чтобы они догнали сверстников, их перевели на семейную форму обучения. В школу, что в соседнем селе Угодичи, они должны были являться только для аттестации.
— Наш местный фельдшер Нина постоянно настаивала, чтобы девочки проходили профилактический медицинский осмотр, но в ответ слышала только: «Они все проходят в Ростове», — делится с нами Анна.
«Входить нельзя. Это частная территория»
Между тем состав общины, которую Любимова иной раз называла «домом милосердия», постоянно менялся. И в какой-то момент его обитатели отгородились от внешнего мира. Общие праздники закончились. Девочкам запретили общаться с местными жителями.
— Помню, иду, здороваюсь, одна из приемных дочерей Любимовой проходит мимо, потупив глаза, вторая — и вовсе шарахнулась от меня и вдруг начала в голос читать молитвы, — рассказывает Юрий. — Я уж не знаю, что им там за забором внушали.
Те, кто бывал у Любимовой в доме, рассказывали, что все полки там были заставлены иконами, а в самом центре — образ святого Амвросия так называемой катакомбной церкви. А девочки очень быстро и громко читают книги на старославянском языке.
Потом в дом к себе сектанты уже никого из посторонних не пускали, говорили: «Входить нельзя. Это частная территория».
В то же время деревенские стали замечать, что Любимова часто отлучается из села. За ней то и дело приезжали машины. Матушку Людмилу стали видеть в Никитском монастыре в Переславле-Залесском, где, по слухам, обитал ее «духовный наставник». Жители Мосейцева считают, что он-то, скорее всего, и определял устои в общине.
— Первое время они еще ходили в нашу местную церковь Сергия Радонежского. Она у нас старинная, 1787 года постройки, с уникальным 5-рядовым иконостасом, — говорит Анна. — Потом у Любимовой вышел конфликт с отцом Владимиром, который приезжает к нам на воскресные богослужения. Людмила Павловна со своими помощницами накатала на него в епархию донос. Якобы он неправильно проводит службу. И они стали ездить на сторону, в Белогостицы, где стоит небольшая церковь-времянка.
Старинную церковь Сергия Радонежского в Мосейцеве общине так и не удалось захватить.
Тем временем в селе, по рассказам местных жителей, общине передали уже пять домов. В них стали появляться странные личности, которые, по сути, были у Любимовой батраками. Правда, сама матушка Людмила предпочитала называть их трудниками.
— Смотрим, у нее косят траву мужики явно бомжеватого вида, мелькают женщины с татуировками, — говорит Юрий. — А ранее мы познакомились на поле с двумя женщинами из этой общины. Они занимались с девочками литературой, домоводством, казались нам достаточно образованными и разумными. И вот при встрече их спрашиваем: «Как вы там сосуществуете с бывшими уголовниками?» Они выглядели расстроенными, сказали: «Надо уезжать из этого гадюшника». После этого разговора мы их уже не видели в деревне.
А вскоре общину сотрясло первое ЧП. 8 апреля 2008 года в лесопосадке, недалеко от трассы, ведущей в Холмогоры, была найдена изнасилованной и задушенной 39-летняя Елена Соколова, которая работала на подворье у матушки Людмилы. Женщина собралась съездить в Москву, чтобы навестить родственников. Проводить Елену вызвался двухметровый великан Михаил Вахнов, который работал в том же «доме милосердия» скотником. Выяснилось, что он же и расправился с женщиной, которую называл сестрой. Ранее 32-летний Вахнов уже попадал на скамью подсудимых, в 1999 году его обвиняли в убийстве женщины на кладбище, но признали невменяемым. После принудительного лечения он пешком из Москвы пришел в общину к Любимовой.
Трагедия, похоже, только ожесточила матушку Людмилу. Из-за забора все чаще стали доноситься детские крики.
— Как-то в очередной раз я услышал: «Прости, мамочка, не бей, я больше не буду!» — делится с нами Иван. — При встрече попросил не обижать детей. На что Людмила Павловна заметила: «Только замахнусь, они уже в крик! На самом деле даже пальцем не трогаю».
Но соседи видели, как девочки в 5 утра с молитвами обходят дом, грузят тяжелые стройматериалы, полными лопатами кидают навоз в 3-тонный прицеп от трактора.
— Я тогда сказал Любимовой: «Павловна, что же ты девочек не бережешь, им же еще рожать?» — говорит ее сосед Анатолий. — На что она мне ответила: «Они не будут рожать».
«Похоже, что девочку долго били палками»
В 2011 году сбежавшая из общины женщина-олигофрен Марина рассказала о странных порядках, которые царят в «доме милосердия» в Мосейцеве.
В общине у нее остались три дочери. Приютившим Марину сердобольным людям с большим трудом удалось вызволить девочек из лап матушки Людмилы. То, что рассказали девочки, всех повергло в шок. По их словам, они лизали ноги мужчинам, останавливавшимся у матушки Людмилы. С завязанными глазами их сажали в машины, везли куда-то и оставляли в «красивых домах с дяденьками»…
По факту насильственных действий сексуального характера Следственный комитет Ростовского района возбудил уголовное дело.
— Когда к Любимовой пришли два милиционера, она их в дом не пускала, пока не приехали ее московские адвокаты, — говорит Юрий.
Был определен круг фигурантов, но к делу приобщили справку о том, что Марина — инвалид по психическому заболеванию. Неопровержимых улик найти не удалось. Показания детей с умственной отсталостью поставили под сомнение. И дело приостановили.
— Людмила Павловна пришла к нашему фельдшеру Нине и, не моргнув глазом, сообщила: «У меня Таня умерла, приемная дочь», — рассказывает Анна. — Когда медик зашла в дом к Любимовой, та, показывая на девочку, лежащую на диване, спокойно сказала: «Я ее уже и обмыла, и одела». Нина наша бросилась проверять, как зрачки девочки реагируют на свет, а Таня уже холодная совсем. Мы эту девочку хорошо помним. Курносенькая, она чуть шепелявила и очень заразительно смеялась. Бедняжке в своей недолгой жизни пришлось многое испытать. Отец на ее глазах убил мать. Девочка осталась сиротой, оказавшись в монастырском приюте, долго вздрагивала по любому поводу. Оттуда ее потом и взяла Любимова.
При смерти любого человека на дому медик обязан вызвать участкового уполномоченного полиции.
— Приехал участковый, а следом примчались и следователи, и криминалисты. У нас тут столпотворение было до 3 утра, — говорит Иван.
При осмотре на теле погибшей девочки эксперты насчитали 29 повреждений, а на голове — 6 гематом.
— Понятые рассказывали, что там и сантиметра неповрежденной кожи не было. Девочка была вся синюшная. И тело, и голова оказались все в ссадинах и кровоподтеках. Похоже, что ее долго били палками.
Эксперты установили, что причиной смерти стала закрытая черепно-мозговая травма. Сама приемная мать утверждала, что девочка ударилась головой, упав с печи в подвал дома.
— Когда в доме шел обыск, Людмила Павловна вертелась как уж на сковородке. Говорила, что у нее нет никаких телефонов, стали искать — нашли два мобильника. Утверждала, что нет никаких денег, — а в тайнике обнаружилась довольно крупная сумма наличными.
Синяки были обнаружены и у других приемных дочерей Любимовой. С подворья матушку Людмилу препроводили в следственный изолятор. Вместе с ней также была задержана ее ближайшая помощница Раиса Гусманова.
По рассказам местных жителей, другая сподвижница Любимовой Наталья Роговая, у которой тоже отобрали трех приемных детей, ходила по деревне и просила жителей, чтобы они выступили в ее поддержку и в поддержку Людмилы Павловны. Против Роговой теперь тоже возбуждено уголовное дело. В ходе проверки выяснилось, что она систематически избивала своих приемных дочерей 2 и 3 лет, а также вырывала детям волосы, заставляла их стоять на коленях.
Добротные дома Людмилы Любимовой резко выделяются среди серых деревенских срубов.
Приемные дети Роговой, как и пять приемных дочерей Любимовой, сейчас находятся в реабилитационном центре. С детьми работают психологи.
Проведенная ситуационная медицинская судебная экспертиза показала: 13-летняя девочка не могла получить такие травмы при падении с высоты собственного роста.
Но ни Любимова, ни Гусманова показаний не дают, своей вины не признают, говорят: «За свои грехи ответим перед Богом».
Обе отказались проходить проверку на полиграфе, сообщив, что это противоречит их религиозным убеждениям.
После проведения психолого-психиатрической экспертизы в институте имени Сербского в Москве им предъявят окончательное обвинение. Женщинам вменяют две статьи: «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего» и «истязание». Уже в ходе следствия в отношении Людмилы Любимовой прибавилась статья «неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего».
Перед отъездом из Мосейцева я зашла в местный сельсовет, чтобы узнать, как по паспорту старого образца Людмиле Любимовой удалось приобрести в селе несколько домов и прописаться. Представляющая здесь власть Валентина Борисова (Мосейцево официально относится к сельскому поселению Семибратово) прямо позеленела от ярости: «Ничего вам не скажу! Все что надо — рассказала следствию».
Ответить, по всей видимости, теперь придется многим. Уволена глава отдела по делам несовершеннолетних Ростовского района. Под следствием находится бывший начальник отдела опеки и попечительства управления образования Ростовского муниципального района Галина Рассамагина. Ей предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 293 УК РФ («Халатность, повлекшая по неосторожности смерть человека»). В СИЗО, правда, она пробыла недолго, ее отпустили под подписку о невыезде.
Областная прокуратура не исключает, что в деле могут появиться новые обвиняемые.
Жители Мосейцева же предупреждают: «Надо проверить и другие их подворья. В Антушкине, в Ивановской области, у них содержатся малолетние мальчики. Пока не произошла трагедия, надо разворошить и то осиное гнездо».
Рифа Гусманова и Гузель Семенова предстали перед судом. Кадр из видео YouTube
Дело о гибели 13-летней Тани Любимовой в «Угодическом доме милосердия» села Мосейцево под Ростовом, которое рассматривается уже более двух лет, близится к своему разрешению. В декабре 2016 года одна из подсудимых, Рифа Гусманова, заявила о своем желании дать показания – об этом на своей странице в Facebook сообщил наблюдающий за ходом дела общественный активист Александр Галанов. В ближайшее время они могут оказаться в распоряжении суда, очередное заседание которого состоится 19 января с.г.
Проблемный дом милосердия
Межрегиональная благотворительная общественная организация «Угодический дом милосердия» была поставлена на учет налоговой инспекции в 2000 году и получила имя по названию прилегающего к Мосейцеву села – Угодичей. Рифа Гусманова, показаний которой ждет суд, – одна из учредительниц злополучного приюта. На скамье подсудимых она находится вместе с Людмилой Любимовой – приемной матерью убитой девочки – и Гузелью Семеновой. В приюте они занимались «воспитанием» удочеренных Любимовой сирот: вместе с ними в частном деревенском доме проживали шесть несовершеннолетних девочек. Все они в возрасте от одного до трех лет стали приемными дочерьми одинокой пожилой женщины. До сих пор неясно, как такое могли допустить органы опеки.
«Угодический дом милосердия», который в селе окрестили «православным приютом», давно приобрел дурную славу. В 2013 году в прессе появилась информация о том, что мать троих дочерей, нашедшую в сельской богадельне убежище от избивавшего ее мужа, принуждали к рабскому труду в хозяйстве «матушки Людмилы» и отказу от родительских прав в пользу Любимовой (http://www. yar.kp.ru/daily/26030/2948012). Судебное разбирательство, начавшееся тогда, потребовало психологической экспертизы живших под опекой «матушек» девочек: у обвинения были подозрения, что под вывеской православного приюта процветало сексуальное рабство. Однако следствие не получило неопровержимых доказательств, и дело было прекращено. В сентябре 2014 года Московский городской суд признал появившиеся у журналистов сведения не соответствующими действительности и порочащими честь и достоинство Людмилы Любимовой. А через два месяца, 22 ноября, сельский фельдшер, к которой, по информации ярославской «Комсомольской правды», Любимова обратилась за справкой о смерти «упавшей с печки» приемной дочери, вызвала в дом милосердия полицию.
На теле умершей Тани Любимовой судебные эксперты нашли 29 повреждений, 6 гематом на голове. У нее диагностировали истощение. Об этом порталу 76.ru заявил руководитель следственного управления СК РФ по Ярославской области Олег Липатов. Уголовное дело по умышленному причинению тяжкого вреда здоровью, повлекшему по неосторожности смерть потерпевшего, было возбуждено сразу же, хотя приемная мать отказывалась признавать свою вину: по ее словам, все травмы девочка получила по собственной неосторожности, упав за несколько дней до смерти с печки.
Одновременно в преступной халатности была обвинена начальник отдела по опеке и попечительству управления образования Ростовского муниципального района Галина Рассамагина. «В отдел в период с 2012 по 2014 год неоднократно поступала информация о нарушениях прав детей... Надлежащая проверка по данным фактам не проводилась, оценка результатам проведенных проверок не давалась, и меры по защите прав несовершеннолетних не принимались... Также, как следует из материалов уголовного дела, в 2013–2014 годах обвиняемая вместе со своей знакомой умышленно причиняли детям физические и психические страдания путем систематического нанесения побоев и иных насильственных действий. Несмотря на то что сотрудники отдела по опеке и попечительству управления образования Ростовского муниципального района располагали сведениями о нахождении малолетних детей в условиях, угрожающих их жизни и здоровью, они не приняли адекватных мер», – говорится в отчете Следственного управления Ярославской области, размещенном на сайте СК РФ.
Смерть «за отказ от еды»?
В 2016 году следствие установило: девочка умерла, потому что была избита за отказ от еды и плохую работу по хозяйству. По заключению следователей, жившие с Любимовой и ее товарками дети начиная с 2009 года подвергались истязаниям, их били палками и электрическими проводами. За провинности девочек цепями привязывали к кроватям. В это время в зловещем «доме милосердия» без своих законных представителей жили и другие дети. Следственное управление отметило и то, что удочеренные Любимовой девочки были переведены на домашнюю форму обучения – которого, однако, фактически не было: «На момент задержания женщин уровень образования детей совершенно не соответствовал их возрасту», гласит сообщение следственного комитета о первом судебном заседании по мосейцевскому делу. Оно состоялось в марте 2016 года, однако рассмотрение дела до сих пор не завершено; не становятся яснее и окружающие «Угодический дом милосердия» обстоятельства.
По сути, происшедшее в Мосейцеве могло так и остаться тайной. У мосейцевских детей почти не было документов, а жизнь в приюте протекала за закрытыми воротами. О попытке забрать тело из морга рассказал в эфире ярославского «Эха Москвы» заместитель начальника регионального Следственного комитета Виктор Денисов. По его словам, тело девочки пытались вывезти из ростовского морга неизвестные люди, обманом забравшие его у санитарки. Автомобиль с трупом был перехвачен на дороге в сторону Москвы, однако следственных действий в отношении похитителей предпринято не было. «За хищение трупа уголовной ответственности у нас нет», – заявил журналистам Денисов.
Запутаны и отношения мосейцевских «матушек» с Церковью. Уже после начала судебного процесса Ярославская епархия РПЦ опубликовала заявление о том, что не имеет к ним никакого отношения. «К сожалению, в ряде СМИ данная семья именуется «православным приютом», что абсолютно не соответствует действительности. В Ярославской епархии нет православных приютов, и семья из Мосейцева никогда не была таковым», – сообщает сайт епархии.
Однако то, что семья не была приютом, не мешало считать ее таковым, например, православным волонтерам, помогавшим по мере сил, как они считали, устраивать счастливую жизнь детей. На странице храма Вознесения Господня на Большой Никитской улице в Москве доступен заснятый волонтерами рождественский спектакль в мосейцевском доме милосердия. Там запечатлена и погибшая девочка. Сохранилась и тема 2010 года на форуме «Материнство», где перечислены самые необходимые для приюта вещи. «Им очень нужна помощь, так как государство их не поддерживает. Патронаж над ними осуществляет Никитинский монастырь (Переяславль-Залесский). Приют довольно скудненький, живут дети вместе с настоятельницей Наталией и воспитателями в старой дореволюционной школе без удобств», – гласит первое сообщение на форуме. Настоятельница Наталия – это Наталья Роговая, связанная с приютом фигурантка отдельного уголовного дела, обвиненная в издевательствах над собственными детьми. «У нас установлены факты нанесения ударов как руками, так и иными предметами (ветками, проводами). Помимо этого установлены факты вырывания волос», – комментировал ее дело в 2015 году старший следователь первого отдела по расследованию особо важных дел СУ СК по Ярославской области Геннадий Бобров ярославскому «Городскому телеканалу».
Рифа Гусманова, показания которой могут повлиять на ход процесса, является соучредительницей не только в злополучном доме милосердия. По данным предоставляющего сведения о государственной регистрации юридических лиц сервиса Федеральной налоговой службы России egrul.nalog.ru, она числится и среди организаторов юридических лиц приходов РПЦ – храма Дмитрия Солунского в селе Пужбол и Воскресенского храма села Демьяны в Ростовском муниципальном округе. Людмила Любимова присутствует в списке учредителей прихода Покровского храма деревни Подберезье – тоже в окрестностях Ростова. Другие соучредители «Угодического дома милосердия» также были организаторами юридических лиц приходов в храмах РПЦ других сел Ростовского района: Угодичей, Деболовского и Малой Шугари. Другой дом милосердия в селе Хитровщина под Тулой тоже был организован при участии некоторых из них наряду с Комиссией по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете Москвы.
В суде на правах общественного защитника «матушек» защищал клирик Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш). «Запрос был направлен, архиерей дал резолюцию «не возражаю», и я стал защитником, – сказал он в интервью сайту 1000inf.ru. – Можно ли назвать эту семью общиной? Вопрос далекий от прямого ответа, потому что община требует социальной интеграции. Это была семья расширенная, где были приживальцы… Она не просто удочерила в младенчестве, это были отказники... Я видел ту заботу, которую они (наставницы приюта. – «НГР») оказывают не только друг другу, но и своим сокамерницам, передают иконы. Это вызывает колоссальное уважение». К сожалению, позицию защиты в их отношении выяснить не удалось: адвокат подсудимой Гусмановой сообщил корреспонденту НГР, что не уполномочен своими доверителями давать какие-либо комментарии на тему мосейцевского дела.
Православный приют или скрытая секта?
Общественные наблюдатели задумались о том, не получили ли отражение в этом происшествии определенные явления в религиозной жизни. Этот аспект следствие на данном этапе не затрагивает: ведь юридически никакого приюта в Мосейцеве нет, а есть многодетная семья Любимовой. Член Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Евгений Мухтаров высказал мнение о том, что в селе сформировалась младостарческая община сектантского типа. «Обычно младостарец окружен толпой восторженных почитателей. Некоторые, самые фанатичные, не только ему внимают, но и создают для пропаганды его взглядов какие-то устойчивые группы… Я склоняюсь к мысли, что именно к такому типу объединений относится и пресловутый «мосейцевский приют». Сам приют выглядит пародией на православный монастырь: в нем есть «матушка-настоятельница», «братья», «сестры», «трудники», «насельницы», проводятся религиозные обряды и церемонии, совершаются коллективные молитвы», – сказал он в интервью ресурсу «Ярновости».
Младостарчество – это явление, опасность вовлечения в которое священнослужителей усугублена еще и тем, что формально последовавшие за таким «духовным отцом» верующие не отпадают от Церкви, не уходят в раскол. «Некоторые священнослужители, получившие от Бога в таинстве священства право на духовное руководство паствой, считают, что таковое право означает безраздельную власть над душами людей. Не памятуя о том, что отношения между духовником и духовными чадами должны строиться на основе взаимного уважения и доверия, таковые пастыри переносят сугубо монашеское понятие беспрекословного подчинения послушника старцу на взаимоотношения между мирянином и его духовным отцом, вторгаются во внутренние вопросы личной и семейной жизни прихожан, подчиняют себе пасомых, забывая о богоданной свободе, к которой призваны все христиане», – так говорилось в журнале заседаний Синода РПЦ в декабре 1998 года.
Доцент Высшей школы экономики Борис Кнорре в беседе с корреспондентом «НГР» отметил, что феномен младостарчества порожден в том числе тем, что в обществе «есть тренд на интерес к архаике». «Соответственно в рамках этого интереса появляется и оправдание физических наказаний, применения силы, – считает экперт. – А в церковной субкультуре те, кто старается следовать этим нормам, встречаются с такой вещью, как антропологический пессимизм, – установкой в отношении человека, в рамках которой он рассматривается как имеющий греховную природу и не очень способный отделить добро от зла. Из такого отношения к человеческой природе следует вывод, что человека нужно принуждать к добру, тем более детей. Прямой вывод из этого представления о греховности человека и поврежденности его природы: если у человека поврежден разум, повреждена способность выбирать между добром и злом, то ему нужен наставник». «Даже несмотря на то, что и патриарх, и Синод не раз делали заявления против младостарчества, такого почти монастырского руководства прихожанами со стороны священников, оно имеет очень питательную почву в виде антропологического пессимизма, – продолжает Кнорре. – Поскольку монашество – это в некотором смысле квинтэссенция христианства (по крайней мере воспринимается так в русской традиции), то эти нормы переходят на социум и очень сильно искажаются. И люди, начитавшись монашеских книг, сами начинают искать духовника, с помощью которого можно «отсечь» свою греховную волю, оправдывают свой инфантилизм и эскапизм».
По мнению Кнорре, такой антропологический пессимизм, накладывающийся на запрос альтернативной, менее включенной в светские отношения церковной иерархии, создает для этого явления и благоприятный фон, и предпосылки для подобных мосейцевским событий. «У нас общество больно. Убийства происходят в тюрьмах, а монастыри – это иногда промежуточные реабилитационные центры для людей, находящихся в пограничном состоянии между тюрьмой и социумом или реабилитирующихся после тюрьмы. Младостарчество гораздо шире, а его последствия гораздо серьезнее в плане того, что людей заводят в тупик и отучают мыслить, искать самих себя, загоняют их в угол. И вот здесь священноначалие, конечно, могло бы давать больше возможности приходам проявлять самостоятельность и самоорганизацию, в том числе и то, что касается организации социальной работы на приходах – они очень помогают воспитывать ответственность. Патриарх Кирилл, кстати, вначале после своей интронизации уделял этой сфере серьезное внимание, помог институционализировать в нашей Церкви эту сферу. С другой стороны, мы видим, что в обществе есть запрос на «чудо», но не видим, чтобы Церковь от него дистанцировалась, она предпочитает его использовать. Церковь не стремится поддерживать культуру самоорганизации, потому что отказывает человеку в праве на ошибку, которое на самом деле очень важно в жизни. Поэтому в приходах пока склоняются в сторону большего авторитаризма, повышения власти епископов, а младостарцы – это их конкуренты. Но такая тенденция повышает не только авторитарность епископов по отношению к прихожанам, но и со стороны разного рода харизматических старцев, младостарцев, духовников, которые воспринимаются как альтернативная (епископской власти – «НГР») властная инстанция. Если епископ более включен в социальные отношения с администрацией, с чиновниками, то младостарец – это вариант власти, которая в это не включена, по крайней мере на поверхности», – подвел итог Кнорре.
Протодиакон Андрей Кураев считает одной из причин явлений типа мосейцевского бытующий в общественном сознании и тиражирующийся образ старца. «Опыт жизни говорит о том, что лучше быть с церковными чиновниками, чем с харизматами. Более или менее понятны мотивы, расчеты чиновника, он равнодушен к тебе – порой на твое же счастье; а у наших многочисленных старцев и стариц есть активный интерес к людям, но очень потребительский, как у паука к мухе. Всё это под слоями елея… И хотят они твоей аннигиляции, растворения в послушании и иконном прототипе. «Можешь родиться и воспитать святого? Нет? Тогда замуж тебе нельзя!» Ну и, конечно, откровенная дурь. Большинство из этих старцев люди по всем направлениям безграмотные – и богословски, и светски. Они сами питаются какими-то фольклорными мифами околоправославного характера и их же репродуцируют. В итоге для того, чтобы прослыть старцем, необходимо быть репликатором этих мифов – а без этого не получится. Поэтому при всем своем хапужничестве, лицемерии официальная Церковь безопаснее, чем эти полураскольнические кружки. Если люди будут видеть в официальных пастырях и архипастырях любящих наставников и отцов – тогда, конечно же, все эти экзотические старцы и старицы не будут вызывать такого огромного интереса», – сказал Кураев «НГР».
Движущееся к развязке мосейцевское дело вскрыло целый ряд проблем – и в системе усыновления и контроля за приемными семьями, и в околоцерковной жизни. Оно наглядно показывает: «сектантство без раскола», прикрытое религиозными мотивами и использующее в своих целях доверие общества и власти к Православной церкви, опасно не только для внутреннего единства последней, а его практики приводят и к трагическим последствиям.
Ростов Великий – Москва
В ответ на сообщение № 101 от Железнова: Ты с завидным упорством пытаешься хоть что-то выдавить негативное против меня. И тебя не волнует, что это никому не интересно. Тебе важно только публично меня опорочить. Хоть чем-нибудь. Якобы ты не врешь. Потому что с твоей точки зрения волосы нужно мыть каждый день. И ты решила, что здесь то ты можешь отвязаться по полной, ведь я рассказывала тебе о том, что волосы нужно мыть не чаще раза в неделю. Если, конечно, волосы здоровые и ты не валялась где-то, где они обязательно испачкаются. Если ты пользуешься только своей расческой, надеваешь только свои головные уборы, спишь в чистой постели. Надеюсь, ты помнишь, что пастельное белье следует менять раз в неделю. Не забывай об этом. Если трудно самой, проси своих близких помогать тебе менять пододеяльники, с простыней и наволочкой ты, наверное, справляешься. Конечно, сама ты не моешь свою голову ежедневно, если не собираешься выходить из дома и не ждешь гостей. Именно потому и разговаривали с тобой о том, как часто надо мыть голову, что ты закомплексовала, когда я тебя увидела по скайпу, что голова твоя не мытая. Я тебя пыталась успокоить как могла. Теперь ты бессовестно мусолишь эту тему. Противную и никому не интересную.
Теперь об одежде. Непонятно зачем мусолишь, но, что ж, отвечу. Иначе ты со своей подружкой с этой темы не слезете. На фото я не в мамином пальто. Мамино пальто бордового цвета, с натуральным меховым крашенным бордовым воротником, с такими же меховыми бордовыми манжетами, длинное, свободного кроя. Я его носила в морозы, под него много чего теплого можно было надеть. Когда ты уговаривала меня выписать куртку, я неоднократно пыталась донести до тебя, что у меня есть еще пальто, есть полушубок. Но в полушубке попа мерзнет, а пальто по фигуре, холодновато в мороз. На фото я именно в своем пальто, а не в мамином, которое на два размера больше моего. Мое пальто черного цвета, по размеру, на поясе затянуто ремешком. Какой воротник - видно на фотографии. Вот и доказательство твоего больного воображения. Приезжала я к тебе в бордовом пальто с ярко крашенными бордовыми воротником и манжетами, а на фотографии - в черном. Из черных вещей у меня только черная длинная юбка из тонкой кожи. В ней я к тебе приезжала. Есть еще длинный черный бархатный сарафан в облипульку, но ты меня в нем никогда не видела, я зимой его не ношу. Остается черная кожаная юбка в пол. Это куда ж ты все время смотрела, когда я была у тебя в гостях, что кроме черного пятна ничего не видела?! Вспоминаю твои похабные послания Старому Русскому. Делаю выводы. Железнова, займись самообразованием, начни читать хорошие книги. Ты обязательно исправишься в нужную сторону. Главное - захотеть.